|
M. Издание Льва Шпринца. 2008. 555, [5] с., с илл. в тексте. Тираж 333 экз. 16,4 х 11,3. В издат. бумвинил. переплете с тисн. золотом. Малоформатное издание. Один угол переплета помят.
Записки увлеченного
Книжку Василия Молодякова «Bibliophilica», выпущенную под грифом «Издание Льва Шпринца», мне посчастливилось приобрести на 11 Московской ярмарке интеллектуальной литературы non/fiction в декабре 2009 года.
Обрадовался потому, что не надеялся на покупку этой библиофильской книги из-за её маленького тиража «для избранных» – 333 экземпляра. Моё удовлетворение было неподдельным, когда увидел коричневый переплет «под кожу» с золотым тиснением в свободной продаже.
«Bibliophilica» стоит того, чтобы быть прочитанной, особенно неравнодушными любителями книжных сокровищ, тем более, что автор характеризует эту свою работу, в которой он «хвастается книгами», как «рассказы библиофила».
Александ Молодяков – книголюб не с очень большим стажем, но с бойким пером. Да и столбовая дорога его библиофильского поиска не была сильно истоптана толпами собирателей: он выделил для себя подбор известных и неизвестных поэтов Серебряного века, осевое место в его библиотеке занимает всё связанное с Валерием Брюсовым. Многие книжки «неизвестных» совсем недавно продавались за какую-то мелочь. Но вот пошли первые молодяковские публикации об его открытиях на ниве личного библиофильства. В моей библиотеке имеется его миниатюрный двухтомничек, изданный в северной столице, который так и назывался «Неизвестные поэты», народ начал усиленно читать, направление собирательства как-то незаметно превратилось в моду.
Об этом очень ярко сказала одна из участниц Круглого стола на вышеупомянутой non/fiction, обсуждавшем судьбы редких книг: «В моду вошли абсолютно ничтожные книжки абсолютно ничтожных авторов, за которые платятся бешеные деньги».
Никто не отрицает права Молодякова и подражателей собирать то, что они предпочитают, возрождая к жизни редко упоминаемые имена рассказами об их судьбе и творчестве, зачастую графоманском (я, например, знаю в Кемерове одного любителя, который специально подбирает нынешние книжки графоманов, издаваемые авторами, естественно, за свои кровные). В моей домашней библиотеке тоже имеется какое-то количество поэтических сборников, о которых Молодяковым рассказывается в своей «Bibliophilica»: я не собираюсь удалять их с полок. Считаю, что если даже всего несколько строк будет вписано нашим автором-собирателем в историю великой русской литературы, – уже замечательно. Но ещё ведь огромна роль собирательского наслаждения – это чувство благородное и, как говорят специалисты, продляющее жизнь. Так что, на здоровье!
Могу, например, констатировать, ещё недавно куча людей собирала и платила обильно за разные старые брошюрки В.И. Ленина и о нём. Мода отхлынула, словно отлив. Но, согласитесь, был ли Владимир Ильич стихотворцем, и каким, если был, узнать такое многим интересно. Сталин в молодости, как известно, сочинял стихи: их можно легко отыскать и почитать в переводах с грузинского. А вождь мирового пролетариата признавался, что обделен поэтическими талантами, не может срифмовать и четыре строки (хотя, это странное утверждение для интеллигентного человека). Молодяков откапывает изданный в Санкт-Петербурге в 1901 году «Сборник русских поэтов и поэтесс» (всего авторов 241), где среди тучи графоманского хламья всевозможных маргиналов имеются, например, стихотворные рифмовки Е. Придворова, будущего Демьяна Бедного (не зря он их никогда не перепечатывал), и есть стишата за подписью некоего Н. Ленина. Молодяков довольно убедительно доказывает, что эти строчки предъявлены сыном пожилого помещика из Ярославской губернии Николая Егоровича Ленина, ушедшего из жизни в 1900 году. Его сын-сочинитель с тем же самым именем Николай, которого автор книги и определяет в одного из авторов старого сборника, умер от сыпного тифа в 1919 году. Самое интересное в том, что Надежда Крупская была знакома с дочерью Н.Е. Ленина Ольгой Лениной; вскоре после смерти её отца у Владимира Ульянова, который собирался уехать за границу, появился заграничный паспорт на имя Ленина, с которым он благополучно выехал в «Европы», «подправив» возраст в документе – его хозяин был всё-таки на 46 лет старше Владимира Ильича. Вот такая версия.
И уже в самом конце очерка Молодяков приводит ещё одни, возможно, ленинские стихи о борьбе, свободе и т. д. Он добавляет, что сомневается в авторстве будущего вождя, но кто тогда подписался под строчками именем Ленина? Ещё один «неизвестный поэт»?..
Многие «герои» очерков Молодяков отличаются ярко выраженным «стихотворенничаньем», банальностью написанного, шаблонами и пустотой, откровенной скукой и прочими приметами графоманов, – имя им легион. Но у многих плохих поэтов есть одно-два, иногда больше стихотворений достойных внимания. Может быть, это всего несколько строчек в одном из стихотворений. И вот их-то и требуется сохранить, чем и занимается, по нашему представлению автор «Bibliophilica».
Впрочем, не все написанное Молодяковым относится к раскопкам давних графоманских дел. У него есть великолепный очерк о Шенгели, которого автор библиофильской книги ставит гораздо выше Маяковского, называет великим поэтом. А уж о Брюсове наш автор пишет только в превосходной степени.
«Bibliophilica» читается с интересом, вероятно, потому, что Молодяков выстраивает сюжетные ходы своих книжных поисков в виде детективной интриги. Есть в увесистом томике и большой очерк «Прогулки по книжному Токио», где автор живёт и преподает историю более десяти последних лет жизни, не оставляя собирательства и активного выхода в газетную и журнальную периодику, отечественную и зарубежную печать.
Если бы эта библиофильская книга ещё и вышла по всем писаным и неписаным правилам для подобных изданий, ценность её могла значительно возрасти. Не буду зацикливаться на опечатках: корректор Татьяна Шеханова просто спустя рукава «отработала» текст. Ещё и автор «Bibliophilica» «отличился», рассказывая о разных изданиях мемуаров Андрея Белого, заострив читательское внимание на именном указателе к этим воспоминаниям: а сам?.. Представленный в его книге «Именной указатель» никак не отражает встречающихся писательских имён почти на пятисот сорока страницах текста. Одни авторы почему-то находят отражение в указателе, других туда не допускают. Я так и не понял: или это невнимание к научному аппарату книги, или здесь какая-то хитрая система? Каждый очерк почему-то оставляет в «Именном указателе» только часть писателей, другая часть – в упор не замечается. Последнее относится и к «неизвестным», и к «известным».
Но это уже претензии въедливого читателя, заинтересованного в том, «чтобы костюмчик сидел» на всякой издаваемой книге.
Валерий Плющев
Авант-ПАРТНЕР РЕЙТИНГ № 2 от 09.02.2010
|
Издания Льва Шпринца
;)
